Это- ответ на некоторые вопросы и часть моей лекции об исторических тенденциях развития Китая
Одна из основных проблем Китая: исторически устойчивая нехватка пахотных земель. На протяжении столетий объем населения превосходил возможности сельского хозяйства. И борьба за землю являлась борьбой за выживание нации.
Все было относительно нормально до начала Х в., но перелом наступает в династию Сун (960-1279): с этого момента прирост пахотных земель шел медленнее, чем темпы прироста населения. В период XIV в. до периода Китайской Республики, т.е. до 10-х гг ХХ в. общее количество пахотных земель выросло примерно в два раза, в то время как население за тот же период выросло почти в шесть раз. И наконец, к XIX в. Китай почти исчерпал ресурс легко обрабатываемых земель. Население же продолжало пребывать.
Это был классический экстенсивный путь развития: по крайней мере, половина прироста производства продуктов питания в течение шести веков была обусловлена расширением пахотных земель, а также увеличением урожайности.
То, что происходит в этот период можно обозначить как модель «роста без развития». В данном случае «развитие» означает повышение производительности труда за счет увеличения использования капитала на единицу труда. Но такие районы, как дельта реки Янцзы, были не в состоянии развиваться в сторону увеличения «сельскохозяйственной капитализации» — только по направлению более высокой степени плотности посадок. А это еще больше истощало земли.
И в ХХ в процесс современной индустриализации в Китае оказался замедлен. Сельское хозяйство испытывало сильнейшее давление населения: к 1952 году на долю сельского населения и рабочей силы приходилось 87%
После 1949 г. и становления КНР выбирается новая модель развития по советскому образцу: индустриализация страны с приоритетным развитием тяжелой промышленности.
А для сельского хозяйства отводилась роль поставщика излишков недорогой с/х продукции для удовлетворения потребностей города при низкой заработной плате на селе и низких издержках. К тому же практиковалась единая система с/х закупки и сбыта через народные коммуны.
А население все росло… Как следствие можно было только улучшать землепользование за счет повышения плотности посевов и внесения удобрений (а затем и химических удобрений). К тому же на помощь пришла малая механизация.
Это принесло свои плоды: между 1952 и 1978 годами площадь зерновых посевов оставалась в основном неизменной, а общий объем производства зерна увеличился примерно на 86%. При этом среднегодовой темп прироста составлял около 2,5%. И вот новый перелом: увеличение урожайности зерна привело к тому, что ежегодные темпы роста производства зерна в Китае превысили среднегодовые темпы прироста населения (1,9%). Это спасение? Не совсем…
Несмотря на все эксперименты в народном хозяйстве («Большой скачок» и др.) в 1952-1978 гг ВВП Китая вырос в три раза, реальный объем производства на душу населения увеличился на 82%, а производительность труда — на 58%. Но были и негативные факторы именно в сельскохозяйственном секторе производительность труда в 1952-1957 гг росла на 1,66% в год, а общая факторная производительность (ОФП, совокупность факторов, влияющих на выпуск продукции, за исключением затрат труда и капитала) — только на 0,63% . Более того, в период 1957-1978 годов производительность труда росла отрицательными темпами — на 0,2% в год, а ОФП еще более резко снизилась.
Да и число работников в первичном секторе, в том числе и в с/х с 1961 г. по 1976 г., росла, а затем начала падать. Зато рос вторичный сектор (обрабатывающая промышленность и строительство) и сфера услуг.
А потом вообще начался отток работников из с/х, урбанизация перевалила за 60%, в планах нынешней 14-й пятилетки — доведение уровня урбанизации до 65%.
Но вот средний возраст работников в с/х — свыше 65 лет. И никакого омоложения не наблюдается.
Доходы на селе растут, но их рост замедлился — ве же Китай развивается в сторону инноваций, искусственного интеллекта и высоких технологий — все деньги там.
С одной стороны пахотные земли Китая составляют 10% от общей площади пахотных земель в мире. Но они должны обеспечивать более 20% мирового населения. Из этого числа примерно 1,4 млн кв. км пахотных земель только около 1,2% (116 580 кв. км.) постоянно поддерживают посевы (то есть это — реальная цифра!), а 525 800 кв.км. орошаются (и это очень мало). И объем пахотной земли только уменьшается.
А поэтому единственный выход: закупать за рубежом продукты с/х.
Только стороннему непрофессиональному наблюдателю китайская экономическая политика может показаться прямолинейной и неизменной — в действительности Китай весьма гибко адаптирует ряд своих экономических постулатов под меняющиеся внутренние и внешние условия. Так за последнее пятилетие Китай, по сути, дважды менял тренды развития, при этом не затрагивая особенностей своего политико-экономического ядра. Во-первых, в 2014-15 гг. началась очередная активная фаза развития Китая «вовне», которая в конечном счете и стала именоваться инициативой «Пояс и Путь». Она была рассчитана на активное освоение мировой инфраструктуры, на перенос ряда китайских проектов за рубеж, на создание возможностей контролировать мировые перевозки, чтобы обеспечить выход китайской продукции за рубеж. А с 2020 года, когда из-за пандемии мировая торговля начала падать, власти Китая быстро переключились на модель ориентации на внутренней рынок — модель «двойного обращения» товаров и услуг. Причем сегодня обе эти модели дополняют друг друга и, как думается, будут многократно адаптироваться под меняющиеся условия.
В целом модель развития оказалась очень устойчивой: в 2020 году Китай стал единственной крупной экономикой в мире, избежавшей спада в связи с пандемией. Более того, годовой рост ВВП (а не спад!) составил 2,3%.
Тем не менее существуют и застарелые системные проблемы: еще с 2010-х годов в Китае обнаружилось истощение прежних драйверов роста. Во-первых, китайские товары заметно подорожали, а это сразу отразилось и на привлекательности китайского экспорта. В стране выросли средние зарплаты (в крупных городах – до 1400-1600 долл. в месяц), было введено повсеместное пенсионное обеспечение, заметно выросли отчисление на социальную поддержку — и все это закладывалось в себестоимость товаров. Другим серьезным вызовом стало заметное старение населения и, как следствие, уменьшение рабочей силы, рост числа пожилых неработающих граждан. И в некоторых регионах Китая, например, на Северо-Востоке, на полтора работающих приходится один неработающий пенсионер, а трансферты из государственного бюджета в пенсионные фонды провинций составляют миллиарды долларов. Есть еще проблемы роста внутреннего долга и роста задолженности госпредприятий перед бюджетом и многое другое.
И Китай весьма гибок реагирует на эти вызовы, в частности, создает новые точки роста, прежде всего высокие технологии, включая искусственный интеллект, и развитие инфраструктуры как внутри страны, так и за рубежом. Китай не боится вкладывать большие средства в инфраструктурные проекты, разумно полагая, что они окупятся не напрямую, а будут иметь мультипликативный эффект. Вообще, строительство инфраструктуры — это огромные затраты национального бюджета, Китай потратил около 4 трлн долл., например, на инициативу «Один пояс, один путь». Однако в конечном счете это позволит беспрепятственно выводить китайскую продукцию за рубеж, а заодно и контролировать мировые перевозки в целом.
Инновации — в зону
Другое направление — максимальный упор на развитие высоких технологий, стимулирование программы инвестиций в НИОКР, переориентация традиционных научных институтов на прикладные разработки и, самое главное, их скорейшее внедрение. В планах на XIV пятилетку (2021-25 гг.) сказано, что Китай будет стремиться к семипроцентному ежегодному росту расходов на НИОКР и формированию новой модели технологического развития. Для этого, например, создается новая система индустриальных и высокотехнологических парков по всему Китаю. При этом каждый парк ориентируется на несколько приоритетных направлений, что облегчает выбор инвесторов. Например, индустриальный парк в Сучжоу построен по принципу «промышленной компоновки 2+3+1», то есть две основных отрасли — информационные технологии нового поколения и производство высокотехнологичного оборудования, три новых отрасли — биомедицина, применение нанотехнологий и искусственный интеллект и единая современная сфера услуг. Помимо полного или частичного освобождения от налогов штаб-квартиры предприятий, открытые в таких зонах, получают компенсационные выплаты, есть субсидии на зарплату, аренду жилья и офисных помещений.
Другая система — новые инновационные зоны, десятки которых уже открылись, последняя партия таких зон была создана в феврале 2021 года, к ним относятся Пекин, Тяньцзинь (новый район Биньхай), Ханчжоу, Гуанчжоу и Чэнду, у каждой зоны — своя специализация. А чтобы поддержать поток иностранных инвестиций прежде всего в высокие технологии, Национальная комиссия по развитию и реформам и Министерство торговли в декабре 2020 года совместно выпустили «Меры по обеспечению безопасности иностранных инвестиций».
Предвосхищая ропот
2020 год был сложным для Китая, равно как и для всего остального мира. В Китае удар пришелся прежде всего на малый и средний бизнес, и правительство ввело беспрецедентные меры для его поддержки. Подавляющее число предприятий было освобождено от налога на прибыль, в ряде районов НДС уменьшили до 1-3%, а многим предприятиям вернули платежи в социальные фонды за последний год. Для мелких предприятий с объемом продаж до 150 тыс. юаней (примерно 23 055 долл.) в месяц НДС был вообще отменен.
Несмотря на «экономический удар», доверие бизнес к власти Китае лишь укрепилось, причем власти чаще всего работали на опережение — вводили многие меры еще до того, как предприятия начинали роптать. И как результат политика снижения налогов снизила расходную нагрузку и упростила возобновление производства. Всего же в 2020 году было снижено налогов и сборов более чем на 2,6 триллиона юаней (примерно 399,6 млрд долл.), при этом 1,7 трлн юаней (примерно 261,3 млрд долл.) были отнесены на взносы по социальному страхованию. В результате всех многочисленных мер по сравнению с предполагаемым сокращением мировой экономики на 3,5% ВВП Китая вырос на 2,3% в 2020 году, достигнув 10 159,86 трлн юаней (1 571,73 трлн долл.). И уже в январе 2021 года МВФ дает прогноз, что ВВП Китая вырастет на 8,1% в 2021 году. Таким образом Китай становится самой быстрорастущей (в теории) постковидной экономикой среди наиболее развитых стран.
Угрозы развитию
Основной риск — это медленное восстановление внешних рынков и атака на китайские технологии со стороны США и их союзников. А это ставит под угрозу основной план достижения технологического превосходства «Сделано в Китае 2025» и вывода своей продукции на мировой рынки. Под ударами оказались крупнейшие технолидеры китайского рынка Huawei Technologies Co., ZTE Corp, Hytera Communications Corp, Hangzhou Hikvision Digital Technology Co., Dahua Technology Co. Это не только лидерство как таковое, это в том числе и пополнение бюджета за счет экспорта высоких технологий, которое очевидно идет не стол успешно, как планировалось.
К тому же Китай методично начинает внедрят свою кибер-валюту, некий «суверенный блокчейн», которая, вероятно, планируется как единица не только внутренних, но и трансграничных расчетов. Причина заключается и в том, что юаню пока не удалось занять достойное место в списке популярных валют для расчетов. Если сам Китай занимает в мировом ВВП 16-17%, то по данным Международного валютного фонда, на доллар США приходится 60% мировых валютных резервов, а на юань — 4%. Согласно данным SWIFT, доля доллара как мировой платежной валюты в январе 2021 года составляла 38% по сравнению с 2% юаня. А поэтому Китай аккуратно создает свою альтернативную кибервалюту.
При спаде мировой торговли Китай объявляет политику ориентации на внутренний рынок — «политику двойного обращения». Для стимулирования внутреннего рынка выделяются большие, долгосрочные и низкопроцентный кредиты, идут огромные инвестиции в новые дороги, технопарки, перевозки — в общем, у людей в карманах должно оказаться достаточно денег, чтобы они сами покупали китайскую продукцию. При этом Китай отказался от точных цифр по росту ВВП (на прошлую пятилетку рост был установлен в 6,5%), и теперь целевой показатель ВВП будет установлен в зависимости от обстоятельств и роста экономики «в разумных пределах», к тому же ежегодный рост располагаемого дохода на душу населения в течение следующих пяти лет будет «соответствовать росту ВВП».
Как объявлено в планах на XIV пятилетку, с 2021 года Китай будет стремиться удержать уровень безработицы в городах на уровне ниже 5,5%, несмотря на то, что правительство не устанавливает конкретной цели по созданию рабочих мест в течение следующих пяти лет. Вообще, развитие социальное сферы для Китая является приоритетным, учитывая, что пандемия нанесла не только экономический, но прежде всего и психологический удар по стране. И власти решили, в частности, увеличить финансирование не только государственных, но и частных медицинских учреждений и продвигать инициативу телемедицины «Интернет + забота о здоровье». Помимо этого, еще и оказывать поддержку частным школам и детским садам.
Страна идет в сторону подавляющей урбанизации и стремится увеличить число городских жителей до 65% к 2025 году, в результате чего Китай будет в прямом смысле покрыт крупнейшими в мире городскими агломерациями на сотни километров. При этом страна заботится об экологии: в планах снизить потребление энергии на единицу ВВП на 13,5% и сократить выбросы углекислого газа на 18%.
Если же очень кратко формулировать рецепт нынешнего «китайского чуда», то это сочетание акцента на развитие высоких технологий и науки, инфраструктурных проектов и социальной ориентации политики китайских властей.
(подготовлено для журнала «Эксперт Урал», 26.032021)
Полупустой шанхайский район Пудун в 90-ые гг. сегодня один из самых дорогих и престижный районов в мире
Города-призраки в Китае — наследие перекосов и «перегревов» в китайской экономике и побочный продукт стремительной урбанизации. В начале реформ в 80-х гг. В Китае в городах проживало лишь около 20% населения, сейчас же — около 60%. Китайская экономика растет за счет нескольких факторов, в том числе не только за счет развития производства, но и за счет инвестиций из центрального бюджета, когда регионы буквально «накачиваются» деньгами, и это показывает формальный рост регионального ВВП. И частично эти средства идут на создание новых районов или целых городов.
Города-призраки — это последствия вложения огромный средств для того, чтобы стимулировать формальный рост ВВП, а также в надежде, что в конечном счете сюда потянется население и эти города будут постепенно окупаться. Параллельно с этим идет постоянное обновление старых домов: по одной из оценок, в среднем здание в Китае сносится каждые 25-30 лет. В Китае вообще многое строится «на будущее», учитывая, что все простые средства, приносящие быстрые доходы, уже исчерпаны, и как следствие, китайский бизнес готов вкладываться «в долгую». Стоит учитывать, что местные органы власти в Китае несут почти 85% государственных расходов, но генерируют только 50% доходов А поэтому одним из основных драйверов, финансирующих рост городов в стране, являются компании по развитию городов и инвестиционные компании. Причем таких компаний очень много — около 11566, то есть по одному на каждое городское правительство, и эти девелоперские компании активно кредитуются в местных банках.
Появление городов-призраков в Китае также связано с другим фактором: зависимостью местных органов власти от продажи земли для получения дохода. Высокая стоимость городских земель для перепланировки побуждает муниципальные власти переводить сельские земли в «городские» и продавать их застройщикам, а те в свою очередь обязаны строить на них дома городского типа.
Однако города-призраки в Китае не только быстро появляются, но и быстро исчезают. Когда-то таким пустым и недружелюбным был крупнейший район Шанхая — Пудун, который вызывал почти мистический ужас: были построены офисные и жилые помещения, на улицах светились витрины магазинов, но самих людей не было. Именно таким я застал Пудун в начале 90-х гг. Сейчас же это одно из самых дорогих мест в мире для размещения своих офисов, а уровень заполняемости составляет около 99%. Таким же «городом-призраком был районе Уцзинь в Чанчжоу, но к 2018 г. его заполняемость увеличилась с 20 до 50 %. Здесь были и явные ошибки в управлении: в случае Чанчжоу местные власти продолжали массовые продажи жилых и коммерческих земель, в то время как эффективный спрос на жилье снижался из-за замедления местной обрабатывающей промышленности и роста населения. Таким образом возникали формально купленные, но не используемые помещения и здания
С другими городами было не все так удачно. Некоторые из новых городов были частью плана урбанизации, разработанного китайским правительством в начале 1980-х годов и направленного на переселение сотен миллионов сельских жителей страны в города для стимулирования экономического роста. В течение следующих нескольких десятилетий по всему Китаю были построены сотни новых городов, тем не менее оказалось, что существует множество проблем с тем, чтобы заставить людей переехать в непопулярные среди китайцев регионы северо-запада страны. Строительство городов не учитывало реального спроса населения, из-за этого появилось явление, которые по-китайски называлось «стены без города».
Самыми известными «городами-призраками» стали район Кангбаши в Ордосе во Внутренней Монголии, финансовый район Юйцзяпу в новом районе Биньхай недалеко от Тяньцзиня и район озера Мэйси недалеко от г. Чанша, столицы провинции Хунань. Всего же к 2010-м гг. насчитывалось около 50-ти таких незаселённым городов и районов и почти 64,5 миллиона пустых квартир.
Несмотря на множество слухов, такие города являются отнюдь не столь заброшенными, как их часто представляют в публикациях в интернете, хотя их население явно ниже планируемого. Так, например, предполагалось, что население Кангбаши в Ордосе будет около полумиллиона человек, но пока оно перевалило лишь за 110-120 тыс.
Хотя заполняемость таких городов увеличивается, все же они являются признаком огромного «пузыря» на рынке жилья, причем пик создания таких городов пришелся на 2017-2018 гг. Одной из причин стали различные операции с кредитами и долгами, когда компании брали кредиты в банках под строительство поседений, даже не задумываясь над тем, как реализовать квартиры и офисы. Местные власти закрывали на это глаза, так они пытались стимулировать свою экономику, создавая дополнительную инфраструктуру и стимулируя рынок недвижимости. Из-за чрезмерного привлечения займов под развитие новых поселений появляется много спекулятивного строительства жилья, а в городах полно пустых жилых домов и торговых центров. Многие квартиры покупаются «на будущее», их владельцы в действительности в них не проживают и придерживают на будущее.
Здесь надо учитывать стратегию китайских властей, которая заметно отличается от модели поведения, например, российских и европейских властей: в Китае сначала строится район или город буквально «под ключ», полностью готовый к заселению, а затем уже туда подтягиваются производства и само население. Поэтому какое-то время город стоит безлюдным. Часто эти новые районы представляют собой города-спутники, расположенные в непосредственной близости от более старого города. Такая стратегия позволяет снять страхи перед переселением в неосвоенное место: по сути, здесь уже есть инфраструктура, школы и магазины, а покупка квартир весьма дешева.
Обычно китайское правительство стимулирует заполнение этих городов за счет активного промышленного строительства. Так в Чжэнчжоу, столице провинции Хэнань, был возведён первоначально абсолютно пустой район Чжэндун, который считался очередным «городом-призраком», но затем там была создана особая зона с льготным налогообложением, туда перевел часть своего производства тайваньским производитель Foxconn, которые развернул производство IPhone, после чего этот район быстро ожил. Таким образом, главное, для роста таких городов — это «точка притяжения»: производство, строительство, крупный университет или даже комплекс развлечений. Новые районы сливаются со старыми и возникают агломерации, население плавно перетекает из одного района в другой. Всего же Китай планирует создать как минимум 19 мегакластеров таких городов, например недалеко от Пекина должна возникнуть агломерация Цзинцзиьцзи, которая включает Пекин (Бэйцзин), Тяньцзинь и некоторые города окружающей их провинции Хэбэй. Но есть и другие тенденции: некоторые города теряют свою популярность из-за изменения торговых потоков, и население перемещается в другие районы. Например, мы видим отток населения из приграничных с Россией городов Суйфэньхэ и Хэйхэ.
В целом же, «города призраки» в Китае постепенно исчезают, заполняясь населением, но напоминания о «пузырях» в строительстве, рискованных кредитах и излишнем оптимизме сетных властей
Лекарь Ютог Йонтан Гонпо, тибетская танка XVIII вв.
Древняя тибетская медицина — наука вполне рациональная, базирующаяся прежде всего на простых и ясных советах не столько для лечения., сколько для предотвращения болезней.
Этот рационализм и простота (порой кажущаяся) были заложены в VI-VII в. и предлагала простые советы по сохранению здоровья через правильный образ жизни. По сути, вся профилактика здоровья в тибетской традиции сводится к простейшим требованиям: соблюдение гигиены, умеренность во всем, но без самоистязания, достаточный сон, рациональное питание.
Впервые все это было обобщено в «Четырех тантрах медицины» (санскр. gyüshyi) — медицинского кодекса, который был составлен крупнейшим тибетским лекарем Ютоком Нингма Йонтен Гонбо (708 – 833 གཡུ་ཐོག་རྙིང་མ་ཡོན་ཏན་མགོན་པོ) во второй половине VIII века. Он основал первую школу тибетской медицины в Гонпо (Конпо), в регионе на востоке Тибета и, как утверждается, умер в возрасте 125 лет.
Оригинал трактата дошёл до нас, сохранилась лишь версия, переработанная его последователем и родственником Ютога Самой Юндайн Гонбо в XI веке. Считается, что в эту систему вошли помимо тибетских мелодик, еще и китайские и персидские методы. Всего же этот труд содержит в общей сложности 156 глав и 80 картин или танок1. В дальнейшем он неоднократно дополнялся.
Том 1 представляет собой общее ведение в систему сохранения здоровья. Том 2 посвящен анатомии человека, этиологии болезней, патологиям, симптомам заболевания и принципам лечения человека. Том 3 — это сборник рецептов, он также приводит классификацию болезней и рекомендует их соответствующее лечение. Том 4 — дополнения, рассматривает диагностику путем пульсодиагностики и изучения мочи, фармакологию и методы приготовления лекарственных средств на основе трав, а также методы прижигания, кровопускания и применение лекарств.
В конце XVII века Сангье Гьяцо (1653-1705 гг.), выдающийся ученый, государственный деятель Тибета и регент (деси) при Пятом Далай-ламе (на тот момент — практически полный правитель Тибета) и ряд других наставников написали аннотации к этому медицинскому кодексу, значительно дополнив его. Они составили «Иллюстрированные четыре тантры тибетской медицины», дополнив изначальный текст многочисленными иллюстрациями, в аннотировании которых принимали медики как северной, так и южной школ тибетской медицины (обычно, их методы сильно различаются). Дошедший до настоящего момент альбом состоит из 79 цветных иллюстраций. Данные 24 совета со сбережению здоровья приводятся в издании в самой последней версии этого издания
1 Terry Clifford, Lokesh Chandra, La Médecine tibétaine bouddhique et sa psychiatrie : La Thérapie de diamant, Dervy, 1998, p. 85
1. Содержи свое жилище в чистоте и уюте
2. Береги тепло и почаще бывай на солнце
3. Будь умерен в своих сексуальных связях
4.Избегай поднимать большие тяжести
5. Пожилым не стоит переутомляться
6. Не перегружай сердце
7. Меньше потребляй соленой, сырой и холодной пищи.
8. Содержи ноги и тело в чистоте
9. Равномерно наноси на тело масла и избегай грязи
10. Чаще мойся
11. Купайся в горячих источниках
12. Мой волосы теплой водой
13. Выполняй упражнения и почаще отирай тело
14. Почаще мойся под холодной водой
15. Потребляй алкоголь умеренно и носи тонкие одежды
Мастер Сэнчоу 僧稠 (480-560), считается одним самым влиятельным наставников Северного Китая VI века. Его высоко ценит Шаолиньская традиция и считает исторически первым мастером боевых искусств в Шаолине (хотя исторических свидетельств этому нет). Его биография утверждает, что он в 551 году он стал даже императорским наставников при дворе правителя Вэнь-сюаня 文宣 из царства Северное Ци.
Сэнчоу в Шаолиньсы. Иллюстрация из «Большой энциклопедии Шаолиньского ушу» наставника Дэцяня（释德虔。少林武术大百科书）
Ему приписывается множество мистических способностей, и чаще всего именно эти его «подвиги» чаще всего и описываются в популярных книгах. Но в них есть, если внимательно читать, особый «наставнический» контекст. Итак, сначала отрывок из оригинального текста: биографии Сэнчоу мастера Даосюаня (596–667), который сам считал себя последователем Сэнчой в третьем поколении.
«В то время, когда [Сэнчоу] проживал в монастыре Сунъюэ [в провинции Хэнань], там было сто монахов, и воды из источника им вполне хватало. Внезапно они встретили женщину, у которой под мышкой была зажата метла, она сидела на ступеньках и слушала, как монахи декламируют сутры. Община даже не поняла, что это был дух. А поэтому они обругали ее и прогнали. Женщина же в обиде наступила на источник, который тут же высох, после чего она тут же исчезла. Община сообщила об Сэнчоу, который воззвал: «Эй, упасика!» (т.е. женщина-мирянин)1.
Так он прокричал три раза, и дух появился. Сэнчоу обратился к ней, сказав: «Община монахов в своем следовании Пути должна была бы приложить больше рвения». Женщина топнула ногой по иссохшему источнику, и вода тут же забила вновь.
Время от времени [Сэнчоу] именно таким образом демонстрировал удивительно глубокую силу понимание подобных явлений
После этого направился он в округ Хуэйчжоу, в горы Западные Сиваншань, где практиковал ранее упоминавшиеся методы созерцания. Как-то он услышал, как сцепились два тигра, причем рычали так, что их рев сотрясал горы, он же просунул между ними свой монашеский посох, тигры отпустили друг друга и разбежались
А как то еще обнаружил он на своей лежанке два свитка неких текстов о бессмертии. Сэнчоу же сказал: «По своей изначальной природе следую я путем Будды. Какой же смысл в том, чтобы держаться за этот мир и продлевать свою жизнь?». Стоило ему произнести эти слова, как тексты тут же исчезли. Да и вообще, все его отношение к явлениям из потустороннего мира было именно таким»2.
Что следует из этих «чудесных» описаний?
Все чудесные способности, которые могут возникать у человека благодаря медитативной практике, надо проявлять только по делу, не демонстрировать прилюдно. Мастер не стремится к «чудесам», а, наоборот, избегает их, так как они смущают сознание. Усмирить дерущихся тигров — в этом благо как для самих тигров, так и для медитирующего монаха. И никто не пострадал.
Надо уважать всех, кто приходит к тебе — будь то духи или люди. Даже духов прогонять не стоит, ведь проповедь предназначена для всех. И для них тоже.
С духами надо договариваться, если чем-то задел их. Но не вступать ни в какие «договоренности», не молится им, не поклоняться и тем более не пугаться. Просто соблюдать баланс отношений. Сэнчоу не извиняется за грубость монахов, он лишь тонко демонстрирует понимание того, почему дух обиделся: монахи лишь имитировали рвение в следовании Пути, но в реальности оказались грубиянами.
Буддийскому мастеру не нужно бессмертие и разные прочие «чудеса» с физическим телом, так как это отвлекает от реального самосовершенствования. Но жизнь может подкидывать множество искушений, например, «тайные рецепты бессмертия», и здесь чистота сознания проявляется в способности отказаться.
В общем, не стоит отвлекаться на разные чудеса, догматические споры и грубости, это лишь мешает действительному самосовершенствованию.
1 Упасика (優婆夷 , санскр. upasika), женщина-мирянин, которая «приняла три прибежища» и соблюдает пять заповедей (не убивать живых существ, не воровать, не совершать сексуальных проступков, не лгать, не принимать опьяняющие вещества)
Буддизм ассоциируется с покоем и предельной чистотой, которая должны вызывать только приятные чувства. Однако ранняя буддийская медитация заметно отличалась о тех систем, которые известны нам со времен «классического» буддизма периодов Тан и Сун. Предполагается, что существовало два основных метода медитативной практики: первый, сосредоточение на дыхании (аньна баньна, санскр. ānāpāna 安那般那) и второй, «созерцание нечистого» или «созерцание загрязнений» (буцзин гуань 不淨觀1).
Дыхательная медитация предписывала сосредотачиваться на «выдохе (āna) и вдохе (apāna)» , то есть практиковать контролируемое дыхание и в ряде случае считать дыхание2.
При втором способе медитирующий сосредотачивался на содержании того, что очевидно противно обычному человеческому взору и сознанию, например, созерцал разлагающийся труп, собственные испражнения или слизи, что должно было позволить преодолеть условности бренного мира и вывести сознание за пределы конвенций «допустимого-недопустимого», чтобы окончательно избавить человека от желаний (тань 貪, санскр. rāga) — важнейшего компонента, который мешает очищению сознания человека. Помимо этого «нечистыми» объектами для медитации считались родительское семя, женское лоно, девять проходов для выделений, отдельные части тела, а также труп, изъеденный червями.
Основу такого типа медитации составляет созерцание девяти стадий разложения мертвого тела или «девять проявлений» цзюсян (九想 или 九相): vyādhmātakasaṃjñā — распухание; vinīlakas — приобретение телом синюшного; vipadumakas — его разложение; vilohitakas — его кровь и т.д.; vipūyakas, его выделения и гниющая плоть; vikhāditakas — его пожирание птицами и зверями; vikṣiptakas — его распадение; asthis — его кости; vidagdhakas — сожжение тела и превращение в пепел.
Очевидно, что оба способа медитации тяготели к индийским источникам (частично мы можем встретить систему медитации на «нечистом» в тибетском буддизме), но были мало приемлемы для «социализированного» китайского буддизма, так как это нарушало традиционные китайские нормы, касающиеся тела. Зато дыхательная медитация стала весьма популярной в Китае, так как не нарушала социальных норм, к тому же была очень близка к даосским дыхательными методам, таким образом уже в самой изначальной точке произошло сближение буддийский и даосских техник3. Не исключено, что даже весьма популярные в раннем буддизме первые переводы буддийского миссионера Ань Шигао (II в.), касающиеся именно дыхательной медитации, были переведены в ответ на запросы китайской публики II-III вв4.
1 Тан Юнтун. 湯用彤 Хань Вэй лян цзинь наньбэйчао фоцзяо ши (漢魏兩晉南北朝佛教史История буддизма в периоды Хань, Вэй, двух Цзинь, северных и южных династий), в 2 тт. Тайбэй: Фогуан шуцзюй (1938), 2001, т. 1, с. 116— 117
2 Важнейший трактат по методике аньна баньна — текст «Аньнабань шоу и цзин» 大安般守意經 — «Сутра о сбережении мысли через дыхание»
3 Maspero A. Le Tao ̈ısme et les religions chinoises. Paris: Gallimard, 1971. 48–49; 436–438.
4 Ch’en, Kenneth. Buddhism in China. Princeton: Princeton University Press, 1964. p. 47.
Как только наступает очередной кризис, «эксперты» успокаивают друг друга «старой китайской мудростью», что по-китайски «кризис» (вэйцзи 危機 ; 危机) — это сочетание двух иероглифов «опасность» 危 и «возможность» 机. Это повторяют друг другу разоряющиеся бизнесмены и отчаявшиеся политики, а также блогеры и телеведущие. Разочарую: это не так.
«Вэй» 危 действительно означает «опасность», угроза», «затруднение». Возможно, это значение происходит от названия племен Вэй, которые нападали на Китай, но потом были все же разгромлены и подчинены, а их правителя, свергнутого в результате восстания, принесли в жертву.
С «цзи» 機 , 机 (которое якобы «возможность») все сложнее.
Цзи в своем изначальном значении это «механизм» (в том числе «спусковой механизм»), «пружина».. Скорее всего, самое ранее значение — это спусковой механизм у самострела или арбалета, именно в этом смысле «цзи» встречается в самых ранних текстах, например, в «Шуцзине» («Канон исторических писаний»), в «Истории династии Хань». А в толкованиях так и сказано «Цзи» — это спусковой механизм самострела «(機, 弩牙也). (Можно уточнить здесь: Ли Сюэцин. «Этимология иероглифов». Тяньцзин, 2013, с. 524 (李學勤《字源》，天津：天津古籍出版社，2013年7月2次印刷)
В качестве «механизма» мы встречаем его в «Ли цзи» («Записки о ритуалах»), «Ши цзи» («Исторические записки, 1 в. до н.э.). Это и, например, «устройство для ловли птиц» , это «ткацкий станок» (в «Ши цзи» и далее), «ось, стержень» , «причина, повод» (в «Ли цзи» и «Чжуан-цзы») и даже «секрет», «предзнаменование», «план, замысел». В общем это всегда какой-то «механизм»
И да, в одном из своих неосновных и поздних значениях — «удобный момент», «случай».
Но ни один из словарей не толкует это как «кризис и возможность», а только как «критический момент», то есть просто «кризис». Если быть совсем уж дословно точным, то «спусковой момент к опасности».
И это соответствует всем другим значениям, например, «критический момент» — это «ши цзи» 時機 (дословно, момент времени», но уж никак не «время и возможность»)
В общем, успокаивать себя лучше не этим. Ну, например, получением хорошего образования, чтобы не вестись на глупости.
Маслов А. Конфуций: беседы с одиноким мудрецом. М: Рипол классик, 2020 (выход в свет апрель)
Конфуций не переносит, когда его воспринимают неправильно, не по статусу посвященного мудреца. Он готов сразу же покинуть царство, если его принимают просто за советчика, которые в большом числе странствовали в ту пору от царства к царству в поисках должности. Как-то правитель Лин-гун из царства Вэй спросил Конфуция о тонкостях управления войсками. Кун-цзы резко отвечает: «Я наслышан о делах, связанных с жертвенной утварью (т.е. с исполнением ритуалов — А.М.), что же касается построения войск, то я этого не изучал» (XV, 1). На следующий день Конфуций покидает царство Вэй. Вероятно, он считает, что не о чем говорить с человеком, который принимает его — мудреца и посвященного наставника — за некоего мелкого военного стратега без армии. Вопрос задан не о том и не тому. Посвященный мудрец может поведать о тонкостях общения с миром духов предков, он может восстановить связь с миром прошлых поколений, а у него вопрошают о вполне земных делах управления войсками. Как-то он сам дает ученикам совет: «Не дружи с тем, кто тебе не ровня» (III, 8).
В зрелый период своей жизни он абсолютно уверен, что является избранным и посвященным. Именно это придает ему уверенность в своей неуязвимости — ведь он находится под защитой могучих сил, А именно, тех духов, с которыми он постоянно общается. Однако своих учеников, как еще «неготовых», предостерегает от такого прямого общения и советует «к духам близко не приближаться», то есть не вступать в прямые контакты, ограничиваясь лишь церемониалами и достойным поведением. Как-то в своих странствиях в местечке Куан его принимают за другого — обидчика местных жителей некого Янь Хо (кстати, это говорит о том, что Учитель был мало известен при жизни), который был мятежником. Почти пять дней они проводят в настоящей осаде, очевидно, что Конфуция в очередной раз хотят убить — на этот раз по ошибке. Но он абсолютно уверен, что его как носителя мистической традиции смерть не тронет. Конфуций остается невозмутим и обращается к ученикам: «После смерти великого правителя династии Чжоу Вэнь-вана я стал тем, кто несет в себе «вэнь» (т.е. культуру — А.М.). Если бы Небо действительно хотело бы уничтожить вэнь, то оно не наделило бы ею меня. А коль само Небо не уничтожило ее, стоит ли бояться каких-то куанцев?» (IX.5).
Примечательно, что здесь вэнь ( 文 обычно в осовремененном смысле переводимое как «культура» или «Письмена неба») выступает синонимом мистической посвященности. В этом и заключалась передача традиции от посвященного к посвященному — в овладении особым комплексом знаний и состояний, которое и именовалось вэнь. И, самое главное, эта «культура-вэнь» представляет собой связь с посвященными мудрецами и правителями прошлого, откуда Конфуций и черпает свою мудрость и силы. Его ученики замечали, что их наставник был «абсолютно лишен самовозвеличивания» (IX,5), и это наверняка соответствовало действительности. Но вместе с тем Конфуций отчетливо осознавал свою миссию и свою посвященность. Он уверен, что его «знает лишь Небо», а этого вполне достаточно для посвященного.
Маслов А. Конфуций: беседы с одиноким мудрецом. М: Рипол классик, 2020 (выход в свет апрель)
Конфуций к своим к ученикам то чрезвычайно снисходителен, то очень требователен, а порою нетерпим к их, казалось бы, небольшим проступкам. И, тем не менее, лишь ученики для него кажутся единственными, кто способен до конца понять его. Он даже признается, что «лучше мне было бы умереть на руках своих учеников, чем на руках чиновников» (IX, 12). Связано это было с тем, что когда Конфуций заболел и при этом не находился на государственной службе, ему была оказана забота как знатному чиновнику — Учитель счел, что его «обманули» и поступили лицемерно.
И все же Конфуций прекрасно понимает, с кого можно требовать «великого действия», а кто не способен даже на малое. Однажды один из его учеников Цзай Юй заснул днём, что было серьезным нарушением правил поведения, да и просто явным признаком безделья и лености души. Казалось бы, Учитель должен был разгневаться, возмутиться. Но Конфуций не был бы великим Учителем, если бы подходил ко всем с одной меркой. Он просто произнёс: «Трухлявое дерево не годится для поделок. Стена из навоза не годится для побелки. Так стоит ли упрекать Юя?» (V, 10). Не всякий человеческий материал годен для изготовления «великого сосуда», и не надо бояться признать это.
Конфуций не сердится на учеников, видя в своих последователях обычных людей с присущими им слабостями. Он понимает, что далеко не каждому дано пройти свой путь к благородному мужу; более того, Конфуций готов признать и свои ошибки в отношении некоторых учеников. По поводу того же заснувшего Юя он говорит: «Прежде я верил людям на слово: если сказали — значит, так и сделают. Теперь же я слушаю их речи, но смотрю, что они сделают. Я переменил своё отношение к ним из-за Юя».
У него бывают разногласия с учениками — по крайней мере, дважды один из его любимых учеников Цзылу самым прямым образом не соглашается с поступками учителя (XVII, 5; XVII, 7), и Конфуций вынужден разъяснять свое поведение. В первом случае Конфуций готов служить аристократу Гуншунь Фужао, который выступил против своего хозяина, в другой раз откликается на призыв Би Синя, который не подчинился указам своего правителя. Все это, действительно, крайне противоречит обычной логике поведения Конфуция, который всегда призывал к почтительности перед правителем. Но все же образ Конфуция значительно более сложен, а сам он более противоречив, чем представляется из его «иконописного образа». Равно как и очевидно, что у него были и противоречия с учениками (они проступают во многих диалогах), и непонимание с их стороны, и резкие выступления со стороны представителей других духовных школ. Стоит признать, что духом потенциальной конфликтности пронизаны многие пассажи «Лунь юя», в том числе и его диалоги с учениками.
Его нередко осуждают даже его ученики. Для них он не столько идеал традиции, сколько мудрый, но порою малопонятный старец-наставник. Как-то Конфуций отправляется на аудиенцию к правительнице Наньцзы. И его же ближайший ученик Цзылу выражает по каким-то причинам недовольство этой встречей. И Конфуций, как бы оправдываясь, восклицает «Пусть Небо отринет меня, если я сделал что-то не так! Путь Небо отринет меня!» (VI, 27). Он уже даже не стремиться быть до конца понятым учениками — они нерадивы, ленивы и не способны получить высшее знание, постичь его путь-Дао. Он лишь хочет, чтобы его облик, облик посвященного учителя, который решил принести свои знания делу служения людям, запечатлелся в памяти учеников.
Его ученики ссорятся между собой, улавливая изменения в настроении учителя. И хотя Конфуций бывает недоволен тем, что даже старательный ученик не в состоянии целостно воспринять его учения, сами ученики могут расценивать это как милость или немилость учителя. Вот один из его наиболее одаренных учеников Цзылу решает исполнить мелодию северных народов, что нападали на китайские царства, прямо у ворот дома учителя. Учитель резко одергивает его, и тотчас все ученики становятся непочтительны к Цзылу — ведь, кажется, тот впал в немилость. Но Конфуций уточняет: «Цзылу уже поднялся в зал для наставлений, но во внутренние покои еще не допущен». (XI, 15). Это очень важное уточнение. «Не вошел во внутренние покои» — значит, не считается личным учеником Учителя, которому тот передаст всю полноту истинного знания. Но, тем не менее, он учится — и учится старательно. Учится, как может — «он уже поднялся в зал для наставлений», то есть все же способен слушать учение. И все же он далек от того, чтобы принять истину.
Вероятно, все эти мелкие уколы пугали и раздражали учеников. Учитель, безусловно, обладает Учением, высшим Знанием. Но кому он передаст его? Ведь буквально все оказываются неспособны его принять. Нет, конечно, был Янь Хуэй — самый талантливый, «лишь он один понимал Учителя». Но Янь Хуэй умер, и Конфуций многократно подчеркивал, что никто не сравнится с ним. Может быть, он делал это еще и для того, чтобы указать ученикам на их нерадивость, духовную нищету, неспособность преодолеть разрыв между формальным знанием и постижением Высшего Учения.
Но даже когда умирает Янь Хуэй, и Конфуций горько лил слезы на его могиле, Учитель поступает очень странно. Отец Янь Хуэя просит у Конфуция продать повозку, дабы купить саркофаг, куда будет помещен гроб с телом сына — именно такой вид похорон предусматривал полный ритуал. И получат решительный и жесткий отказ Конфуция — ведь Конфуций в тот момент служит сановником, и поэтому не может по статусу обойтись без повозки. К тому же напоминает, что, когда хоронили его сына, тот тоже обошелся без саркофага. И здесь идея служения государю в качестве чиновника у Конфуция превалирует над идеей служения своим ученикам. Как только он получил свой пост начальника судебной управы в царстве, это тотчас захватило все его мысли.
В конце жизни он вообще становится крайне обидчив — в особенности по отношению к тем ученикам, которые не слушают его совета и не следуют его пути. Он не только может их изгнать, но даже в сердцах обратиться ко всем остальным, побуждая «напасть» на отступника, как это было с Жань Цю (XI, 17).
Его ученики талантливы, усердны, но, увы, никак не способны постичь глубину наставлений своего Учителя. Они слишком формальны в своих знаниях, для них даже священный Ритуал превращен лишь в выполнение каких-то формальных действий. Его радует только Янь Хуэй (Янь Юань), «который никогда не стоял на месте», и «лишь он один следовал словам Учителя». Но тот скончался в раннем возрасте, а учитель даже не согласился продать повозку, чтобы купить ему саркофаг. Остальные же оказались, по сути, бездарны, несмотря на свои старания. Глядя на тех, кто остался рядом с ним в конце жизни, он с горестью восклицает: «Да, бывает, появляются всходы, но не цветут! Бывает, что они даже и цветут, но все же не плодоносят!» (IX, 22). Не признание ли это великого Учителя в том, что его миссия в передаче традиции и Учения своим ученикам осталась неисполненной?
Это гнетет его — ученики, что не могут «плодоносить»; они готовы понести дальше слова Учителя, но не способны передать ни его мистическое переживание, ни его запредельный опыт. Конфуций был прав — его ученики старательно записали многие высказывания своего Учителя, манеру себя вести и наставлять. Они все сделали очень точно и искренне. Но так и не сумели выразить сам Путь учителя — «Путь, что все пронзает Единым». И поэтому «Лунь юй» стал сборником мудрых афоризмов, но не изложением целостного учения Конфуция, которое большинство учеников так и не поняло.
Действительно, многие ученики оказываются просто неспособны постичь это Учение. Они хотят отказаться от него. Но учитель искусен, он буквально не отпускает ученика из-под своей энергетики, стремится передать ему пускай не ощущения и переживания, но хотя бы свои знания. Один из его ближайших учеников Янь Юань откровенно признается, что хотел бы покинуть учителя, отчаявшись постичь его Учение, поскольку «чем больше стараюсь проникнуть в Учение, тем непроницаемее оно оказывается». Но покинуть так и смог — мистическую школу покинуть нелегко, да и сам Конфуций был талантливым наставником и носителем древних традиций. Янь Юань учение все же постигает, но вот следовать ему не может (IX, 11). Мистическое учение умирало в настойчивых, но уже неспособных последователях. И это позже стало одной из причин, почему абсолютно закрытое мистическое учение довольно узкой школы Конфуция превратилось в морально-этическую доктрину и даже государственное учение — по-настоящему магический фактор оказался настолько сложен, что окончательно исчез, и осталось лишь доктринерство.
Это очень важный момент — лучшие ученики не могут постичь Учение своего учителя. Переживает он — переживают они. Но передачи Знания так и не происходит. Уже потом, в конце жизни, горестно восклицая «Конец мне!», он внезапно прозревает: ученики освоили отнюдь не то, что он старался им передать.
Из книги Алексея Маслова. «Битвы на атласных простынях. Святость, эрос и плоть в китайской цивилизации», М: Рипол классик, 2020
Из главы 9. Одинокая бессмертная
Женщина и андрогин
«Тело Дао» — это женское тело, оно «порождает», оно «ускользает», характеризуется податливостью и уступчивостью. «Женское тело — тело беременной матери — является единственно завершенным телом», — отмечал известный специалист по даосизму Кристофер Шиппер[1]. Мужчина же во многом противоречит этому идеалу Дао — «вечно беременному» порождаемыми им явлениями. И тем не менее именно мужское тело и мужское начало являются доминирующими в практике внутренней алхимии (но не в теории Дао!). Как следствие, женщина может приобщиться к этому «нормативу», только сама обретя мужские признаки, в том числе прекратив менструации и сделав плоскими свои груди.
Сделать это можно за счет практики, которая обычно обозначается как «женская алхимия». Термин «нюйдань» 女丹, то есть «женская пилюля» или «женский эликсир» появляется в 1683 г. то есть сравнительно поздно относительно развития всей теории даосской практики. Основное отличие заключается именно в первом этапе практики: на этом этапе женщина должна очистить свою кровь (сюэ 血) до состояния «чистейшего ци» и трансформировать свое семя (цзин 精). Именно это и приводит у женщины к «обезглавливанию красного дракона» (чжань чилун 斬赤龍), то есть к прекращению менструаций, когда кровь теряет свою насыщенность, а затем окончательно превращается в воду и «чистейшее ци». Массаж груди в сочетании с техникой визуализации и дыхательными упражнениями приводит к уменьшению («исчезновению») грудей, и женщина становится «телом своим похожа на мужское»[2].
Так же, как и мужской пенис должен уменьшаться по мере продвижения по пути трансцендентности, такая же, только значительно большая трансформация, должна происходить и у женщины, — они оба стремятся вновь обрести препубертатное тело («породить бессмертный зародыш»), чья абсолютная близость к космическому началу подтверждается отсутствием половой дифференциации.
Женщина выступает равным партнером в сексуально-алхимической практике, хотя в разных школах это выражалось по-разному: в одних случаях она — важнейший компонент (или даже «ингредиент») сексуальной алхимии, в других — просто «лекарство для врачевания». После XIV в. женщина приобретает все более и более мистический и вместе с этим инструментальный характер в даосском алхимическом учении. Из обычной «партнерши» она превращается в «курильницу», «треножник», представляет воплощённую «ртуть» в алхимической традиции, которая должна «сплавиться со свинцом» (с мужчиной) и породить «чудесное средство бессмертия».
Китайская алхимическая традиция вполне допускала женщин в качестве партнерши для получения пилюли бессмертия, главное, чтобы она совпадала с мужчиной по циклическим знакам. Так алхимический трактат «Важнейшие принципы золотой пилюли» («Цзиньдань цзюэяо») разделяет всех потенциальных партнерш на два типа: «огненный тигель» и «водный тигель». К первой категории относятся «прекрасные тигрицы восемнадцати или девятнадцати лет» (тигр вместе с драконом — символы ртути и свинца как двух основных ингредиентов пилюли), хотя еще лучше — пятнадцатилетние красавицы. Вторая категория — девушки, «которая некогда занимались практикой «зеленый дракон играет с жемчужиной» (женская мастурбация), но еще никогда не рожала, или юная женщина, чья плева уже прорвана»[3] .
Как видим, девственность для китайских последовательниц духовных методик не оговаривается и вообще не является темой для обсуждения в трактатах. Не возбраняются и различные «операции» над своим телом, в том числе и возбуждающий массаж.
Массаж рассматривается вообще как универсальный метод: он успокаивает психику, стимулирует циркуляцию ци и даже устраняет застойные явления типа мокроты. Большинство наставлений, например, «Драгоценный плот парного пестования для женщин Ли Ниваня», предлагают женщине массировать грудь круговыми движениями. Практика даоинь 導引 практически всегда сочеталась с массажем (по сути, это была единая система) и могла включать весьма сложные упражнения, в том числе на растяжение мышц и сухожилий, наклоны, вращения корпусом и поясницей. Например, полный такой комплекс для женщин описан в «Драгоценном плоту парного пестования для женщин Ли Ниваня», он включает несколько десятков упражнений, часть из которых направлены на самовозбуждение женщины.
Многие описания женщин-даосских наставниц несут в себе «образ бодхисатвы Гуаньинь»: у них очевидно отсутствует партнер, они как бы «выключены» из сексуальной практики, хотя им самим приписываются наставнические труды по этим аспектам. Свои основные способности они получают из медитативного транса, в котором они визуализирует различных божеств и духов, получают наставления и тайные знания, в том числе и в изготовлении пилюли бессмертия. Большинство таких наставниц действительно не выходили замуж (по крайней мере, в их описаниях нет таких упоминаний) или оставляли мужа после начала практики, ничего не известно об их детях, что символизирует прекращение репродуктивной функции и т.д[4].
Они намеренно отрицали свои женские функции, более того, их практика была направлена на преодоление своей женской природы. Даосизм подчеркивает не утрату пола, а «полную трансформацию», перерождение, при котором женщина превращается в мужчину внутренне, скорее по своим признакам, а не по физиологическим особенностям. В частности, они должна прекратить свои месячные, а если они прекратились естественным образом, в силу, например, возраста, то следует сначала вновь вернуть их и уже прекратить за счет даосской практики. И далее изменить свои внутренние процессы циркуляции «семени и крови» так, чтобы больше напоминать мужчину. Например, важнейший даосский трактат по женской практике «Десять наставлений в истинном пути воспитания женщины Сиванму» («Сиванму нюсю чжэнту шицзэ»), рассказывая о высшем этапе практики, говорит так: «После того, как женщина возогнала пилюлю, цзинь-ци («осемененное ци») достигает своего наполнения, и своим телом женщина становится подобна мужчине»[5]. То есть святость для мужчины шла по пути его дальнейшей маскулинизации, а женщины — по пути де-феминизации.
«Обезглавить красного дракона»
Если для мужчин в основном советовалось сочетать «парное пестование», то есть совокупление с партнершей, с одиночной медитацией, то большинство наставлений женщинам указывает на «одиночное пестование» (дань сю 單修) — только оно может стимулировать трансформации внутри тела женщины и, как результат «внутренней алхимии», породить бессмертный зародыш. Различные виды самомассажа, визуализации совокупления с духами, подавления сексуального возбуждения в пользу контроля над сознанием, — всё это даже привело к идее о ярко выраженном автоэротизме в женских даосских практиках[6].
Трактаты призывают максимально «упражняться» со своим сексуальным началом, порождать различные ощущения и чувства, в том числе массировать себя, но при этом не давать «сладострастным чувствам» захватить сознание — главное породить различные токи энергии, и, не отвлекаясь на сладостные ощущения, проводить их по меридианам внутри тела
Женщина обладает и своим «истоком жизненности», то есть у нее есть область, где максимально сосредоточена женская энергия — это ее груди (они могут соответствовать «верхнему дантянь» у мужчины): «Жизненность мужчины заключена в даньтянь, даньтянь — это та истинная земля, что порождает пилюлю бессмертия. Жизненность женщины заключена в ее грудях». В «источнике зародыша», то есть в матке, формируется сам эмбрион, «источник крови» порождает кровь для него, «поле киновари» (даньтянь 丹田) порождает уже пилюлю бессмертия, чтобы сделать зародыша бессмертным.
Кэму с изображениями солнца и луны (Гонконг)
Первейшая цель состоит в том, чтобы превратить менструальную женскую кровь в более «легкую» пневму-ци, а затем и в дух-шэнь, пока она совсем не исчезнет. При этом женское тело превращается в менее гендерно-выраженное и более андрогинное тело. Тот факт, что эта практика влечет за собой потерю менструации, сразу же обнаруживает дихотомию между идеализированной женщиной-божеством и настоящей женщиной. В этом случае, чтобы стать трансцендентной своим созданием, женщина должна отказаться от своей сексуальности и от своей способности производить потомство. Ее тело должно полностью утратить женские черты, и она выходит за пределы своих половых характеристик.
Считается, что в 13-15 лет ци девушка достигает полного наполнения и проявляется ее женское начало — «свет луны становится слепящим». Но в период начала месячных ее «истинная кровь изливается», за счет чего ее ци повреждается еще больше. И пока у женщины есть месячные, она не может считаться даже вставшей на путь совершенствования, о чем и говорят «Десять наставлений»: «И даже не важно, распущена женщина или, наоборот, соблюдает целомудрие и не выходит замуж, при сохранении месячных она по-прежнему остается обычной женщиной».
Трансформация тела характеризуется трансформациями месячных вплоть до их полного исчезновения: «Если будешь выполнять это в течение нескольких месяцев, то месячные станут желтыми, а из желтых станут белыми, белый цвет сам трансформируется и обратится в ничто». И здесь мы встречаем примечательную вещь: именно сознательное прекращение месячных является очевидным (и порою единственным!) указанием на приближение женщины к состоянию бессмертной. Для мужчин такого единственно показателя не существует и, как мы уже указывали, он не отличается какими-то внешними признаками, устойчивыми особенностями поведения.
Сама ««драгоценность Прежденебесного» располагается в нижней части живота, которую именовали «Центральный Жёлтый дворец», символом которого является триграмма Кунь (земля, женское начало). При этом, даосский текст говорит о необходимости «восстановления характера девственности» через упражнения, а уже потом прекращение месячных: «Даосский канон рассказывает о пожилых женщинах, у которых по-прежнему сохраняются месячные — «сезонные воды». Но воды эти — не просто сезонные воды, а жидкости, происходящие от напитков и еды…, и они не возвращаются в печень и селезенку. Они могут превращаться либо в кровь в прямой кишке, либо в сукровичные бели, либо в «обратные месячные» … А поэтому, равно как и при восстановлении после менопаузы, сначала обрети состояние девственницы и лишь потом обезглавь дракона!»[7].
Женские наставления «Драгоценный плот парного пестования для женщин Ли Ниваня» («Ли Нивань нюйцзун шуансюй баофа») советуют начинать практику с «обуздания огня», то есть с глубокой медитации: «с прекращения размышлений и с погружения сердца в гармонию». За этим следует начинать и самомассаж, пробуждая энергии, в том числе массаж грудей, при этом жестко контролируя свое возбуждение[8]. «Важнейшие предписания» подчеркивают, что женщине значительно проще добиться совершенства — обуздать свое ци, чем мужчине: «Мужчине для того, чтобы укротить свое ци, понадобится три года, а женщине достаточно и одного. Если же женщина великих способностей получит от мастера устные наставления и будет практиковать способы закаливания тела Великого Инь, то через три-пять лет может она достичь Дао, причем с меньшими усилиями, чем это требуется для мужчины».
«Драгоценный плот» предупреждает, что на первом этапе медитации и погружения в покой могут проявиться признаки раздражительности или угнетения, а это в свою очередь ведет к отделению мокроты и застою крови. И здесь массаж приобретает значение лечебного — именно за счет него устраняются закупорки и застой.
В рамках данной методики в качестве первого шага рассматривается соблюдение всех стандартных, в основном конфуцианских правил: «почитай старших; проявляй уважение, податливость и пребывай в гармони; будь внимательна в своих речах и избегай зависти; будь скромна; блюди себя и отбрось любое непристойное поведение…, одевайся просто и избегай излишеств в украшениях; управляй своими чувствами, не поддавайся досадам и огорчениям»[9]. Есть здесь и вполне буддийские правила: «сочувствуй всем живым существам, сострадай и не убивай живых существ; читай сутры, будь осмотрительна, воздерживайся от употребления мяса и вина».
Второй этап связан с преодолением первичной «потери крови» и «повреждением ци» у девушки после начала ее месячных. Третий этап связан с зарождением сексуальных желаний у молодой женщины вместе с первыми проявлениями месячных. Здесь главное — не возбуждать себя и строго контролировать все желания «В этот момент, если женщина научится сберегать чистоту внутренней природы, не будет смотреть на непристойные развлечения и слушать похотливые речи, будет оставаться тихой и кроткой, следовать внутренним принципам и пребывать в покое, то эта «одна вещь» достигнет близости к небесной природе и вернется к первоначальному единству». Тогда кровь не превращается в месячные — «красные жемчужины». Но когда юные девушки, не понимая всех опасностей развлечений, ведут себя нескромно, возбуждаются, то «небесная драгоценность (первичная кровь и ци), подобная звезде, сгущается и плавится. Будучи горячей, подобно пламени, сжигает она двери и стремится вниз, ломает врата и прорывается наружу». Так возникают месячные, которые уже сложно остановить.
Четвертый этап — этап регулирования месячных. «Та, кто уже имеет месячные, прежде всего должна убить «красного дракона». Та, у которой нет месячных, должна сначала восстановить их и потом уже «убить». Для этого этапа уже приводится подробная методика, базирующаяся на особых дыхательных упражнениях в сочетании с несложной гимнастикой, что в совокупности и образует комплекс нэйгун. При этом своим сознанием женщина должна проводить ци по различным областям тела, как бы омывая их …. Завершается упражнение массажем ладонями области живота, после чего «ты почувствуешь, как будто что-то едва заметно проникает в «дворец ребенка», то есть матку. После этого надо плотно «сомкнуть свои весенние врата», и вскоре у женщины может появиться «сладострастное ощущение» — его нужно тотчас гнать от себя. Если женщина в этот момент сумеет овладеть своими чувствами, то с этого момента и начинается ее путь к состоянию сяня или, как сказано в трактате, «именно здесь разделяются пути бессмертных небожителей и обычных людей». После чего следует расслабить сознание и восстановить покой.
На пятом этапе женщина начинает «возгонять» или «возвращать» ци, причем это относится как к женщинам, которые уже сумели прекратить месячные, так и к тем, кто еще не дошел до этого уровня совершенства. Женщина сначала возгоняет ци вверх и назад, к спине, а на втором этапе направлен его вниз — в «горные потоки», то есть к грудям. При этом следует сглатывать слюну и мысленно проводить ее в область сердца. Женщина также должна массировать круговыми движениями себе грудь, что должно наполнить ци силой и мощью, при этом груди рассматриваются как места выброса ци. В результате этого «месячные естественным образом прекращаются, груди же увеличиваются и напоминают мужские».
С этого этапа начинается мистическое превращение женщины в андрогин, приобретение ею мужских качеств при сохранении ряда женских. У нее меняется и облик: «груди становятся по своей форме подобны грудям девственницы или ребенка, тело женщины трансформируется в мужское» и «если сможешь практиковать это в течение ста дней без перерыва, то те, у кого груди высоки, станут они плоскими, как у ребенка. Те же, у кого груди пусты, станут как грецкий орех, словно у девственницы». На этом этапе «своим телом женщина становится подобна мужчине» — наступает окончательное перерождение.
На седьмом этапе женщина трансформирует свою «нефритовую влагу» в «мозг белого феникса» — чаще всего под этим термином подразумевается костный мозг (суй), который по китайским представлениям и является одной из основ жизненных сил организма. На восьмом этапе женщина уже окончательно уподобляется своим телом мужчине, практикует «дыхание через нос» и обретает состояние сянь — «бессмертной». На девятом этапе женщина становится подобной бодхисатве.
Если женщина не является монашенкой, то есть продолжает жить в миру, при этом достигает брачного возраста, то ей не рекомендуется использовать все эти техники. Справедливо считалось, что это приведет к непреодолимому конфликту в семье, поскольку это сделает женщину неспособной производить потомство. Несмотря на то, что многие эти ограничения были смягчены уже в наши дни[10].
Поскольку именно месячные считались в даосизме очевидным признаком отличия мужчины от женщины, на их устранение и были нацелены все основные даосские практики. В конечном счете это и должно привести женщину к обретению «чистейшего начала Ян», то есть она приобретает свойства абсолютного космического мужчины, реализуясь как андрогин.
[1]. Schipper, Kristofer: The Taoist Body. Trans. Karen Duval. Berkeley: University of California Press,1993 (1982), p. 129
[2]. Фу Фэнъин. Синши синмин гуйчжи (Заново осмысленные важнейшие указания на нефритовых дощечках о природных свойствах и жизненности 傅鳯英。 新釋性命圭旨) Тайбэй, Саньминь шуцзюй 2005: 3a.
[3] Чжан Саньфэн цюаньцзи (Полное собрание сочинений Чжан Саньфэна), сост. Ли Сиюэ (张三丰全集) Хуася чубаньшэ, 2017, с 408.
[4]. Cahill Suzanne. Practice Makes Perfect: Path to Transcendence for Women in Medieval China in Taoist Resources 1, No 2, 1998, p. 28-38
[5]. Сиванму нюсю чжэнту шицзэ («Десять наставлений в истинном пути воспитания женщины Сиван-му» 西王母女修正途十则 ) всобрании «Цзан вай дао шу» («Даосские книги, не вошедшие в Сокровищницу Дао»), т. 10, с. 533-539.
[6]. Despeux, Catherine, «Women in Daoism,» in Daoism Handbook, ed. by Livia Kohn, E. J. Brill, 2000, , p. 405
[10]. Valussi Elena, “Women’s Alchemy: An Introduction,” in Internal Alchemy: Self, Society, and the Quest for Immortality, (ed. Livia Kohn and Robin Wang) Dunedin, Fla.: Three Pines Press, 2008.
